Альфред Кох в журнале "Медведь" пытается перечислить все добрые дела, которые Лужков сделал и для него лично, и для города.
Я вот тут давеча был в Париже. Да-да, в который раз. Ну поиздевайтесь, поиздевайтесь. Так вот что я вам скажу, дорогие мои. Таких пробок, как в Париже, нам и не снилось! Однажды я из аэропорта имени Шарля де Голля ехал к Триумфальной арке четыре часа. Четыре! Это, чтобы было понятно, примерно как из Шереметьево до площади Белорусского вокзала. Или как из Внуково до нашей Триумфальной арки.
А еще в Париже практически невозможно поймать такси. Только заказывать в гостинице, а так, чтобы выйти на улицу и поймать — шалишь, нету их. А проблема парковки в Париже — это песня. В будние дни центр забит так, что припарковаться решительно невозможно. Можно километры накручивать по улицам — ни одного пустого места: все обочины всех улиц с обеих сторон заставлены автомобилями. Это несмотря на обилие подземных паркингов.
Все эти благостные разговоры, что в Лондоне нет пробок — чушь собачья. Если из центра вы поедете в Сити (даже на такси, для которых выделили знаменитую лондонскую отдельную полосу), то на путь, который по карте примерно равен пути от Кремля до «Москва-Сити», вы потратите минимум час-полтора. А, например, от аэропорта Хитроу до центра, например до Найтбридж, вы можете попасть в такую пробку, что на путь, который в хорошее время отнимает полчаса, вы можете потратить и два, и три часа.
Чтобы не занимать ваше драгоценное время, скажу коротко: я стоял в пробках в Риме, Вене, Санкт-Петербурге (пробки почище московских). А какие пробки в Ницце! Загляденье! По нижнему шоссе можно ехать сутки и не проехать и трех километров. Да, чуть не забыл! А какие пробки в Сочи! Боже мой, какие пробки в Сочи! Образцовые. Всем пробкам пробки.
Бьюсь об заклад: Собянин (дай Бог ему здоровья) ничего с пробками поделать не сможет. Это я вам как специалист говорю: я кандидатскую писал по экономике и планировке города. Все дело в том, что Москва по планировке — типичный средневековый город с радиальной системой улиц. Соответственно концентрация транспорта по мере приближения к центру неуклонно растет (тут нет злого умысла — это чистая геометрия и математика) и на каком-то приближении к нему, достигая критического уровня, неизбежно превращается в пробку.
Для решения транспортных проблем в таком мегаполисе нужно менять планировку центра города. Ну это как Брежнев — взял, да и сломал половину всех арбатских улочек и переулков. А поверх провел линию Калининского проспекта, ныне Новый Арбат. Да еще и поставил по краям «красавцы» небоскребы. Куда там лужковской архитектуре до этих «шедевров». Я всегда говорил: Хрущева с Брежневым на вас нет с их «Интуристами» и «Россиями», вот тогда б вы взвыли! А то ишь, морду воротят, у Лужка, мол, нет вкуса: все башенки да башенки.
Но вернемся к пробкам (про архитектуру еще успеем). Ломать центр никто не даст. Даже самые оголтелые трубадуры застоя признают: то, что коммуняки сотворили с Москвой — это преступление. Один Кремлевский дворец съездов чего стоит. За такие «дворцы» просто к стенке нужно ставить. И архитектора, кстати, тоже. Шутка сказать, ведь на этом месте стоял Чудов монастырь. А уж про тысячи разрушенных церквей и говорить нечего. А как Сталин расширял Тверскую? Дома двигал! Памятник Пушкину переставил!
Значит, остается либо под землю лезть, либо сверху вторым и третьим ярусами эстакады пускать. Но под землю лезть невозможно: если глубоко полезешь — в метро упрешься, если мелко — дома провалятся и фундаменты затрещат. Да и в исторический слой попадешь — археологи заверещат: дай покопаться, вдруг двугривенный найдем? Эстакады тоже строить нельзя — исторический центр, архитектурный облик, шумовые ограничения и т. д. Короче, куда ни кинь — всюду клин.
Да знаю я, знаю, нельзя было у вокзалов торговые центры строить, нельзя разрешать парковаться по обочинам улиц, нужно строить подземные паркинги. Но вот вам не теоретические, а вполне практические возражения (я сам был председателем горисполкома).
Первое: а где эти самые торговые центры еще строить, если в центре больше нет пустых мест, кроме как у вокзалов? Вдоль МКАД? Там строят. Но это другая бизнес-модель. А в центре (это известный факт) критически не хватало торговых площадей. Да, перегрузили в этих точках транспортную инфраструктуру. Но она бы все равно перегрузилась, поставь ты этот торговый центр не у вокзала, а в километре от него. Так или иначе, а близлежащая станция метро и вокзал один черт были бы перегружены, только толкотни на улицах было бы больше и сумки с покупками людям было бы дальше тащить.
Второе: абсолютно согласен, что нужно запретить парковаться вдоль улиц. Но как? Научите! Стоило Лужкову разрешить работать эвакуаторам (а это единственное действенное средство), как тут же начинался такой вой, что об этом больше нельзя было и заикаться. Кстати, зверства эвакуаторов в Париже тоже ни к чему не привели: люди орут, но как парковались по обочинам, так и паркуются.
Теперь про подземные парковки. Много их в центре не построишь — по тем же причинам, почему в центре нельзя копать подземные дороги, а так называемые перехватывающие парковки, которые, кстати, необязательно должны быть подземными, — это утопия: никто не будет ими пользоваться. Вот представьте: едет дядя откуда-нибудь с Новой Риги на своем «Ниссане». Доезжает до перехватывающей парковки (где? у Поклонной горы? у МКАД? на третьем транспортном? где?), а потом ставит свой стремительный кар и пешочком до метро. Вы в это верите? Я — нет.
Перехватывающие парковки в Нью-Йорке, например, ставят у станций электричек, где дядя в них садится, чтобы ехать в город, а не на самом Манхэттене, когда дядя уже до города добрался. А такой проект — это уже область, он на стыке компетенции РЖД и Громова. Москва здесь бессильна.
Да, конечно, какие-то резервы у города есть. Можно попытаться и дальше оптимизировать транспортные потоки, регулировать их и т. д. Нужно строить еще одно кольцо и расширять существующие. Нужно осваивать земли вдоль железных дорог, а сами дороги убирать под землю, как это делается во всех крупных мегаполисах. Но, во-первых, Лужок это и делал, а во-вторых, все это — временные решения. Добавится в Москве еще миллиончик автомобилей (а он через пару лет точно добавится), и все, встанет старая карга намертво. И никакой Собянин не спасет.
Выход один: поскольку транспортный коллапс является следствием циклопической суточной миграции от спальных районов к местам приложения труда и обратно, и эта миграция в подавляющей части беловоротничковая, нужно убирать из центра все корпоративные офисы и государственные учреждения. Но ведь «Москва-Сити» как раз такой проект! Почти двести тысяч рабочих мест вытащить на третье транспортное кольцо. При этом создать проекту имидж респектабельности и эксклюзивности. Это ли не успех? Удивительно, но именно его первым новая власть назвала градостроительной ошибкой Лужкова. Где логика?
Или наоборот: элитное жилье строить рядом с офисами, то есть в центре. Тогда тоже сокращается суточная миграция. Но общественность опять недовольна: «Как можно строить в историческом центре! Ах, боже мой! Где нам собачек выгуливать! А вот здесь был милый клен. Куда дели клен? Сволочи! Лужков продал город богатеям, а простому москвичу развернуться негде!» Граждане, так называемые простые москвичи. Определитесь, пожалуйста: либо собачки — либо пробки. По-другому не бывает.
И вот еще идиотский вопрос: интересно, а сколько рабочих мест можно вообще вывести из Москвы, переведя за МКАД Минобороны, МВД и ФСБ? А что, они люди военные, им прикажут — они развернутся и пойдут за МКАД. И то сказать, патриоты, не то что какие-нибудь банкиры. Может, Ваше величество, виноват, превосходительство, заставите вечно Бога молить? Или слабо? Если слабо, то и нечего на других пенять. Сами-то вы пока ничем особо не отличились... Боже, что я несу! (Это я, понятное дело, уже не про Собянина. Смелый что-то я стал. Аж самому страшно.)
Уф. Теперь, как обещал, про архитектуру. И не только про архитектуру, но и про историю. Давайте начистоту. Никакого особого архитектурного облика, отличающего старую, дореволюционную Москву от других городов России, нет. Поезжайте в Кострому, Пензу, Нижний Новгород и так далее. Вы увидите те же посадские дома, огромные амбары, торговые ряды, милые особнячки. Все это с архитектурной точки зрения очень средне, вяло и невыразительно. Как сейчас выражаются — типовая застройка.
Если уж говорить о реальном историческом облике московской городской усадьбы, то к ней нужно прирезать исчезнувшие сад, огород, двухметровый забор, сараюхи и флигеля, в которых держали скотину и жила прислуга. Нужно восстановить заливные луга с коровами у Новодевичьего монастыря и покосы в Лужниках и Филях.
Для любого профессионального человека как дважды два ясно, что, в отличие от Санкт-Петербурга, историческая, дореволюционная Москва никогда городом не была! Поскольку люди в Москве не жили городской жизнью. Это была особая система расселения, сейчас уже исчезнувшая и невозможная к воспроизводству. Если так можно выразиться, она была огромным конгломератом полуаграрных усадеб со всеми необходимыми хозяйственными и вспомогательными постройками и соответствующей системой землепользования и зонирования. Попросту говоря, она была большой деревней. Да, вокруг Кремля лепились театры, гостиницы, пара-тройка больших универмагов, трактиры и рестораны. Были Хитровка, Охотный ряд, Китай-город. И, пожалуй, все. Дальше все тонуло в коровьем мычании, запахе антоновских яблок, малинового варенья и навоза. Кругом, прямо с телег, торговали сеном, овсом. Грязь, лужи, посадские в картузах и с гармошками, акающие московские девки с натруженными огородом руками, босые и розовощекие. Красиво. Хорошо. Завидно. Но это все невозможно воссоздать.
Сталин все это ломал тогда, когда это было еще живо. Теплая, пульсирующая Москва, уникальная система расселения, гармонично соединявшая человека и природу, система, к которой только сейчас подбирается Лос-Анджелес, кричала и не хотела умирать. Сталин ломал ее бульдозерами и тракторами. Он сносил усадьбы, выкорчевывал сады, уничтожал монастыри, разрушал церкви. Он, наконец, убивал людей, которые жили в этом городе. Планомерно, слоями: сначала дворян, потом офицеров, дальше пришла очередь инженеров и ученых, а в конце — всех подряд, без разбору.
Взамен он построил ампирный город с циклопическими тяжеловесными фасадами и гнилыми перекрытиями и коммуникациями. Он населил этот город своими выдвиженцами, трусливыми стукачами из провинции, серыми и вороватыми. Он положил в сердце этого города труп изменника и убийцы, а в конце этой драмы воткнул в город семь сталинских кинжалов-высоток.
Глупые и бездарные его преемники продолжали ломать и корежить город. Издыхая, совок засрал город десятками тысяч безликих бетонных коробок. Инфраструктура города не поспевала за ростом населения, а тупые и безответственные правители развивали в нем промышленность, требующую все больше и больше рабочих рук.
И в таком виде город достался Лужкову. Из квинтэссенции русской аграрной цивилизации Москва превратилась в бесконечный рабочий поселок. Шутка сказать, два огромных автомобильных завода, авиационный, два космических, десятка три машиностроительных и дальше по мелочи: легкая промышленность, пищевая, химическая и т. д. Это не считая крупнейшего в стране строительного комплекса. Как раковая опухоль, этот город высосал людей из всех деревень в округе пятисот километров.
Я помню, как Лужков не хотел закрывать автомобильные заводы. Я тогда был молодой и горячий. Я кричал, что я все продам к ебени матери, а новые хозяева пусть сами решают, что с этими «маяками индустриализации» делать. Лужков бледнел и называл меня... Впрочем, неважно, как он меня называл. Но он взял эти заводы в собственность Москвы, чему я был несказанно рад: директора этих заводов перестали ходить по коридорам правительства, а выстроились в приемной у Лужкова.
Лужков тратил на поддержание этих заводов колоссальные деньги. Тогда мне казалось, что это очередное его прожектерство, а теперь я понимаю, что это не так: он просто лучше нас всех понимал, что означает миллион безработных в центре страны. В Москве. И он держал эти заводы на плаву, а тем временем лихорадочно создавал, создавал и создавал рабочие места для этих людей. Вот откуда и для чего взялись все эти универмаги, супермаркеты, рестораны и кафе, магазины и магазинчики, автосервисы, гостиницы, банки, финансовые компании и т. д. И если он где-то не там поставил какой-нибудь торгово-развлекательный центр, простим это ему, ведь эта ошибка мелочь по сравнению с тем, скольких людей он этим центром обеспечил работой, а значит, принес достаток и покой в их дома.
За восемнадцать лет Лужков полностью изменил Москву. Из адской смеси промышленного поселка и бюрократической столицы он сделал современный, живой мегаполис, финансовую и интеллектуальную столицу огромной страны, границы которой простираются далеко за пределы Российской Федерации.
Я помню Москву в начале девяностых. Это был темный, нелепый город, грязный и некрасивый. В нем негде было остановиться, негде поесть, негде делать покупки, негде отдыхать, негде жить. Город, оставшийся от краснопузых, был нищ, сер и убог. Все эти сопли, которые сегодня развозят так называемые защитники исторической Москвы, это не более чем ностальгия по собственной молодости, когда «вот здесь стояли гаражи, я за ними первый раз покурил, а вот тут была насыпана огромная куча шлака, на ней мы с Катькой первый раз поцеловались. Почему все это разрушили? Здесь было так мило, а теперь какая гадость — многоэтажный дом с дорогими квартирами. Сволочи! Не позволю! Требую сохранить историческую застройку!»
Еще раз повторю. Все, что в городе было ценного, все это никто и не думал разрушать. Но выдавать за шедевры архитектуры и за продуманные, веками формировавшиеся архитектурные ансамбли хаотичную, бездарную застройку — это курам на смех. Если бы бывшие владельцы этих «шедевров» узнали, как высоко ценится их имущество, они бы умерли от хохота: деревянные прогнившие перекрытия, дома, которые выработали ресурс еще до революции, отсутствие нормальной канализации и водопровода, чудовищная планировка, не соответствующая никаким санитарным нормам, тараканы, клопы, крысы, которых не вывести десятилетиями! И все это оставить в угоду щемящим душу воспоминаниям об утраченной эрекции так называемых защитников исторического облика Москвы? Увольте! Пейте виагру и не мешайте работать!
Утверждаю: Лужков сделал город чище, красивее, моложе. Он осветил его: ночная Москва сейчас поражает не меньше Парижа и Нью-Йорка. Теперь уже многие не помнят, что центр города был похож на заброшенную, темную, заплеванную подворотню с вечным запахом мочи и гниющих объедков. А какую невидимую работу он провел с городскими коммуникациями! Все эти водоводы, канализационные коллекторы, снегоплавильные заводы, тоннели и эстакады, дороги...
Москва наконец стала похожа на нормальный европейский город, где можно остановиться в гостинице на любой вкус, поесть любой мыслимой и немыслимой пищи, купить что хочешь, развлечься. Теперь ее стало не стыдно показать приезжающим в нее туристам и бизнесменам. Город живет. Он снова, как сто лет назад, имеет свое лицо. Он узнаваем, у него есть будущее, достойное столицы великой страны.
Охранительная тенденция, которая периодически побеждает в дискуссиях о развитии города, не нова. Когда я был молодым ленинградским аспирантом и ходил на семинар в Дом архитекторов, то там мы вместе с крупными учеными — специалистами в развитии городов подробно разбирали все эти страхи. Тогда я впервые услышал ставший уже хрестоматийным пример с Эйфелевой башней и менее известный пример с Исаакиевским собором (оказывается, на его месте стояла большая церковь первой половины XVIII века).
Тогда я понял одну важную вещь: город, в котором охранительная стратегия побеждает, обречен. Он становится музеем. В нем перестают жить, он весь превращается в памятник. Классический пример — Венеция. В ней нет жителей. Люди приезжают в нее с материка, обслуживают туристов и уезжают обратно — в комфорт, в организованный быт без сырости и обвалившейся штукатурки.
Если бы охранительная тенденция победила в Нью-Йорке, то несчастные его жители так и жили бы в мрачных трехэтажных кирпичных коробках времен «сухого закона» с вывороченными наружу канализационными трубами и пожарными лестницами. Если бы охранители победили в Лондоне, то не было бы ни «Тэйт Модерн», ни «Лондон Ай», ни небоскреба-огурца рядом с Тауэром, ни реконструкции старых доков, ни... Да ладно, ишь, разогнался. Ничего бы не было. Была бы вялая викторианская застройка, аналог наших хрущеб.
Город нельзя заморозить и при этом оставить жить. Город, в котором не происходит смены исторических эпох (а значит, смены архитектурных стилей), обречен. Он умирает. Таков закон, и с этим ничего не поделать. Лужков спас Москву от смерти. Это буквально. Любой серьезный профессионал — не по истории архитектуры, а по истории городов — скажет вам это без колебаний. Город — это такая субстанция, которую мы еще до конца не изучили. Законы, по которым он живет, прихотливы и неочевидны. И не всегда они совпадают с нашими желаниями. Но если не подчиняться этим законам — они отомстят. И очень жестоко. Просто в один прекрасный момент непонятно почему люди, например, начинают уезжать из такого города. И он превращается в призрак. Город-музей с замороженным центром, населенным бодрыми современными жителями, — это утопия. Либо город живет в соответствии с меняющимися требованиями, либо он умирает. Третьего не дано. Построить современный город, ничего в нем не ломая и не строя, невозможно.
Итак, Лужков вдохнул в умирающий город новую жизнь. Дал ему шанс. Возродил его. И этот непреложный факт мы должны уважать. Может, у Лужкова и есть грехи. Но если мы хотим для него справедливого суда, то мы должны признать эту его заслугу перед нами.